Вторая половина февраля ознаменовалась несколькими значимыми событиями. Речьпрезидента, польский ответ Байдена, годовщина СВО, а до этого Мюнхенская конференция – все они стали своего рода верстовыми знаками в нынешнем противостоянии. На Мюнхенскую конференцию на сей раз нас просто не позвали. Интересно, как они собираются строить без России какую-либо безопасность? Стало окончательно понятно, что для них безопасность – это война с нами. Лишь победив Россию, переформатировав ее или уничтожив, они могут представить себе спокойный и безопасный для себя мир. С нами – никак. «Россия должна проиграть» – эта фразочка в их исполнении давно уже превратилась в самозаклинание. Они себя уговаривают, подстраивают и мотивируют, сами не понимая, как сползают таким образом в болото совершенного безумия. И просто теряют ориентиры.

Вторая половина февраля ознаменовалась несколькими значимыми событиями. Речьпрезидента, польский ответ Байдена, годовщина СВО, а до этого Мюнхенская конференция – все они стали своего рода верстовыми знаками в нынешнем противостоянии. На Мюнхенскую конференцию на сей раз нас просто не позвали. Интересно, как они собираются строить без России какую-либо безопасность? Стало окончательно понятно, что для них безопасность – это война с нами. Лишь победив Россию, переформатировав ее или уничтожив, они могут представить себе спокойный и безопасный для себя мир. С нами – никак. «Россия должна проиграть» – эта фразочка в их исполнении давно уже превратилась в самозаклинание. Они себя уговаривают, подстраивают и мотивируют, сами не понимая, как сползают таким образом в болото совершенного безумия. И просто теряют ориентиры.

На западном фронте дипломатия умерла – в этом суть нынешнего конфликта. О ней в эти же дни много говорил и Владимир Путин.

Однако в явленной нам картинке с предельной ясностью проявилось и еще одно, прежде не настолько очевидное, обстоятельство. Объясняя причины, по которым Россию не пригласили в Мюнхен, западные товарищи раз за разом повторяли одну и ту же заученную фразу. Не хотят они, мол, русским чиновникам представлять площадку для пропаганды.

Что это значит? Всего две простые вещи.

С одной стороны, наша точка зрения, версия событий оказываются на Западе под ультимативным запретом, они просто не должны прозвучать. И с другой, как полагает тамошняя власть, они могут оказаться чрезвычайно привлекательными для местного населения. Способны сбить с толку, разрушить навязываемые годами стереотипы и ярлыки, заставить задуматься: а что же на самом деле происходит. Это же удивительно: обычное слово правды, исходящее из России и не деформированное ангажированными СМИ, вызывает панический ужас. Права человека и гражданина, конечно, во всей красе. Хотя современное состояние западного мира отстоит чрезвычайно далеко от когда-то провозглашенных им же политических свобод. Речь теперь идет не о свободах и запретах, речь идет о паническом страхе лжеца, что здание его лжи разрушится от малейшего свежего ветра. А иначе как понять, почему во Франции запрещают вещание RT на арабском языке? Арабское RT в Париже представляет угрозу для Французской республики? Генерал де Голль в гробу бы перевернулся…

На самом деле, ситуация в известной степени «зеркалит» то положение, в котором оказался Советский Союз в 1970–1980-е годы. Тогда нас кормили очень дозированной информацией и относились как к малым детям, будто знания о трудностях, проблемах и реальном противостоянии могли сбить людей с толку. Многочисленные «западные голоса», в свою очередь, этой ошибкой умело пользовались. Результат известен.

Сегодня такое впечатление, что мы поменялись местами. Они врали давно, и беспамятство их козырь. Даже если отрешиться от нынешних событий, достаточно напомнить, что повод, по которому Штаты развязали войну в Ираке, был чистой ложью – у Ирака не было химического оружия. Фотоснимки, из-за которых была развязана антисербская истерия, оказались прямой фальсификацией, а для того, чтобы покончить с Ливией и Каддафи, Западу пришлось наплевать на все прежде заключенные соглашения, пойти на серию личных предательств и расправ по семейному принципу.

Теперь этого как бы не было, западный обыватель об этих событиях ничего не знает. Зато его кормят Бучей, русскими изнасилованиями под виагрой, похищением детей и прочей чудовищной ложью украинских пропагандистов. Любое возражение у них воспринимается как русская пропаганда, и люди, отстаивающие альтернативную точку зрения, часто просто идут под суд. Чего стоит хотя бы только что начавшийся в Польше процесс против 72-летнего Хенрика Микетина, которого обвиняют «в преступлении против мира и человечности» только за то, что он поддержал Россию в соцсетях?!

Вот уж и вправду демократическое общество…

Наблюдая за волной чудовищной лжи, которая накатывается сегодня на Россию, очень важно понимать, что это чистый пиар, созданный по законам пиара и работающий как пиар.

Как строятся public relation и чем они отличаются от пропаганды – это интересный вопрос, особенно если учесть, что у слова «пропаганда» как бы негативный след, а у пиара, как и у всей рекламы, вроде бы позитивный, «технологический», современный?

На самом же деле всё далеко не так просто. Если пропаганда – это направленное распространение определенного взгляда на вещи, то пиар – эксплуатация ожиданий потребителя. Технология украинских и западных мелких бесов тут проста. Они, как натасканные зверьки, внюхиваются в общественную атмосферу и рассчитывают, какие еще страшилки про Россию и русскую армию будет готова воспринять публика, как они лягут в стереотипы массового сознания. На самом деле, точно так же настраивался «глобалистский инструмент» и в случае Ирака, и в случае Сербии, и в случае Ливии, и в других местах, где только им дали волю.

С Россией же – явный сбой. Пиар, хоть и принес им поначалу кое-какие дивиденды, начал сдавать территории смысла одну за другой. Если бы это было не так, они бы нас не боялись, не запрещали, не «глушили» изо всех отпущенных им мощностей.

Еще в начале СВО было модно говорить, что информационную войну мы Западу проиграли. Это стало своего рода общим местом. Но страх, запреты, истерика свидетельствуют, что дело обстоит иначе.

Так вот, если они нас боятся – пусть им станет по-настоящему страшно. Надо работать в этом направлении широко, с конкретно сформулированными стратегическими задачами. Создавать собственную пропагандистскую сеть на всех языках, с учетом национальной специфики, которая бы вела реальную информационную войну. Не только доносила русскую точку зрения, но и подтачивала их государства, расшатывала их единство, делала ставку на их непримиримых внутренних врагов, давала трибуну их маргиналам. То есть делала всё то же самое и даже больше, что они с нами. Ни в коем случае не стоит здесь концентрироваться на легальности, обсуждении правового статуса и всем таком прочем, что нас тревожит в случае с RT или «Спутником». У запрещенного – свое обаяние. Русская пропаганда, причем именно осознанная как пропаганда, должна звучать в каждом европейском городе, из каждого телефона – зло и напористо. Практически это осуществимо, у нас есть все возможности – обаятельные молодые люди, прекрасно говорящие на европейских языках, исследователи, отлично знающие западную специфику и наболевшие проблемы, специалисты по контрпропаганде в конце концов.

Если пиар, пытающийся заменить на Западе политическую журналистику, аналитику и саму политику, подыгрывает ожиданиям разогретого обывателя, пропаганда борется за ум свободного человека. Здание, построенное на лжи, не устоит.

 

Теги:  Россия и Запад , пиар , журналистика

   Читать дальше.