В глянце, шике и блеске пары прошедших зажиточных десятилетий может показаться, что потерялась из виду, забылась, скромно ушла в тень простая русская женщина. Работница и крестьянка, мама и бабушка, в чьих руках всегда всё сохранно, на чьих плечах держится обычная, казалось бы, непосильная, но выносимая с гордо поднятой головой ноша. Чьим сердцем сейчас согрета страна.

В глянце, шике и блеске пары прошедших зажиточных десятилетий может показаться, что потерялась из виду, забылась, скромно ушла в тень простая русская женщина. Работница и крестьянка, мама и бабушка, в чьих руках всегда всё сохранно, на чьих плечах держится обычная, казалось бы, непосильная, но выносимая с гордо поднятой головой ноша. Чьим сердцем сейчас согрета страна.

Русская женщина, которая получила все права и обязанности почти на столетие раньше европеек. Русская женщина, свой великий крест несущая счастливо, скромно, гармонично: работа, карьера, хозяйство, семья, дети, интеллект, муж и небывалая в Европе ухоженность, ведь у нас женщин больше, чем мужчин, и в конкурентной борьбе приходится покрутиться.

Наши барышни, как кошки, проживают семь жизней – в горящую избу на каблуках и сразу после рабочей смены. Ответственность, жертвенность, энергия, нежность и все это – задаром, не ожидая ни комплиментов, ни снисхождения, ни помощи от мужчин или государства. Это – о моем поколении женщин к 50 и старше. Тех, кто на собственной шкуре снес нищету, бесправность, беззащитность, безнадегу.

Мы знаем, как сварганить вкусный обед на семью из четырех человек, имея в арсенале одну куриную ножку и хиленький запас овощей. В наших квартирках есть аптека на все случаи жизни, мы умеем работать на двух работах, которые пересекаются по времени, и при этом еще ходить на все родительские собрания, мы делаем ремонт, не повредив маникюр, ювелирно меняем запаску, и только мы сохраняем образцовую чистоту сапог, семеня через непролазную грязь. Нашей смекалке и выживаемости может позавидовать любой сотрудник МЧС.

О русских женщинах слагали гимны поэты далекого прошлого, но со временем наша волшебная сущность стала обыденностью. Слишком независимые, слишком скромные, «слишком женщины» – как говорят про нас европейские мужчины.

Красавицы, которые по молодости возили из Польши неподъемные баулы с барахлом, замерзали на рынках, распродавая его. Которые, поступая на работу, не особо надеялись на зарплату. Которые, как я, были выгнаны с предприятия «за беременность». Или которые не смели пропустить рабочий день даже из-за очень тяжелой болезни, как очень многие мои подруги.

Мы теряли любимых в Афгане и в Чечне, наши ровесники-парни гибли в бандитских разборках, спивались, скалывались, а выжившие, поднявшиеся в бизнесе, выбирали уже не нас, а более молодых и самовлюбленных. А мы, изначально довольствующиеся малым, были счастливы уже тем, что мужчина просто присутствует в жизни, если присутствует.

Разведенки, мамы-одиночки, жены, тянущие всю семью, несломленные. Это они в девяностых, когда рождаемость упала ниже уровня Великой Отечественной и за бутылку пива могли убить, рожали детей. «В неотапливаемом отделении, потому что в те времена оно пустовало – многие просто не решались взваливать на себя еще и ребенка», – так рассказывала мне моя знакомая журналистка, мать-одиночка, чья тридцатилетняя дочь и юноша-сын никогда не знали, что такое нищета и беззащитность, которую пережила их мать. Как многие ее ровесницы, впахивала на двух, а иногда и на трех работах, купила сначала одну квартиру, затем другую – для дочки. Дала детям образование, объездила с ними полмира, а сегодня помимо работы волонтерит. Она говорит: «Маринка, такое чувство, что самое главное проходит мимо нас. Очень хочется быть причастной. Поехали в Донбасс! Я договорюсь с военкоматом. Ты же знаешь, я любого могу уговорить!»

Из бесед с подругами, изучая женские и патриотические паблики, даже перекидываясь парой фраз с прихожанками в ближайшем храме, я пришла к выводу, что именно мое поколение россиянок – очень действенные, героические и стойкие борцы за родную страну сегодня. Почему? Ведь их-то Родина не баловала!

Не спрашивайте об этом. Просто они, закаленные горбачевской перестройкой, ельцинской разрухой, выживаемостью порой в нечеловеческих условиях, от которых любая немка свалится с депрессией и посттравматическим синдромом, научились видеть правду. Пятидесятилетние русские тетки, на раз чующие ложь, лицемерие, предательство.

Мы знаем, что такое унижение. Многим приходилось себя продавать и предавать. Многие переступали через себя, чтобы сохранить или прокормить семью, чтобы получить хорошую работу. Я не знаю ни одной своей ровесницы, которая бы хоть раз не унижалась перед начальством, например. Или была вынуждена выглядеть более сексуально, чем ей бы хотелось. Кого из поколения русских пятидесятилетних женщин не объегоривали (мягко выражаясь)? Поэтому мы ценим верность и честность.

И нас не испугаешь подорожавшей колбасой или пропажей с прилавков модной тряпки. Не испугаешь несправедливостью, наглостью, хамством, воровством. Мы все это испытали и выжили, детей вырастили, денег заработали и при этом сохранили способность радоваться мелочам, влюбляться, ходить на каблуках.

Мы очень терпеливые, мы снесем любое унижение, но нам нестерпимо больно, когда унижают наших мужчин – отцов, мужей, сыновей. То же самое можно сказать и о Родине. И раз СВО дала нам надежду на то, что наши мужчины и наша Родина больше никогда не будут унижаться, нищенствовать, заискивать, стоять с протянутой рукой, боремся как можем.

Если у русского мужчины отношение к Родине как к матери, то у русской женщины отношение к Родине – как к ребенку. Когда ребенок в опасности, русская мать не рассуждает, не щадит себя, делает все для его спасения. В этом еще одно наше кардинальное отличие от европеек, для которых ребенок – просто дитя. А для нас он – почти священен.

Русские женщины чувствуют, осознают смысл СВО как возможность выхода, спасения своего ребенка от унижения, от рабства, от лжи. И оплакивают каждую жертву на полях СВО как родную – с собственным материнским чувством вины, ответственности, боли. 

Интернет заполнен их молитвами, потому что каждая знает, что среди этих солдатиков может быть и ее ребенок. Как его защитить, закрыть собой? Эти вопросы задает себе сегодня каждая русская женщина к пятидесяти и старше.

«Если уж понадобится пойти бабам на фронт, пойду», – сказала недавно мать взрослого сына телеведущая Лера Кудрявцева, пережившая «Улицы разбитых фонарей» не только на съемках. Под постом о ней в соцсети – сотни комментариев простых русских женщин:

«Я – мать сына, бабушка внука и теща. Да, я в напряжении. Да, я в некоторой прострации. Но точно знаю, что готова подавать патроны», «Я спокойна. Потому что мы с мужем не одну войну уже пережили. Мобилизацию еще заслужить надо…», «У меня сын может попасть под мобилизацию. Но он очень спокойно отнесся к этому. Сказал, призовут – пойду без лишних разговоров. Мне бы, как матери, рвать на себе волосы. А у меня просто тихая гордость…», «Как любая мать реву…, а сын сказал, не нервничай, призовут – пойду, как прадед, не опозорю фамилию. Мы не одни такие, нас много, будем молиться и ждать!», «Родине нужна защита, и настоящие мужчины всегда это делают. Меня-то интересует, где будут развертывать производства? Может, там смогу помочь?», «За сына страшно, но еще страшнее жить в мире убегающих и прячущихся мужчин».

Материнское сердце всегда дотянется до передовой. Русская мать, рожавшая сыновей в беспросветные девяностые, когда было непонятно, на что и как выживать, сегодня первая в строю. С молитвой, которая сильнее натовских бомб. И с материнской любовью, которая побеждает любую ненависть.

И раз о ней не пишут теперь поэты, написала сама.

 

Теги:  Родина , спецоперация , женщины

   Читать дальше.