Борьба банков с просрочкой нацелена порой не столько на снижение уровня плохих долгов, сколько на выбивание будущей госпомощи. Нагнетание проблем и страхов — прекрасный метод добиться докапитализации и послаблений в нормативной базе.

Ведь если не пугать Центробанк и правительство второй волной, то власти сочтут, что банки справятся с плохими долгами за счет собственного «финансового результата». То есть за счет прибыли.

Каждый измеряет по-своему

По данным отчета Центробанка по первому кварталу, в марте объем просроченной задолженности в России по итогам I квартала составил 3,3%. На первое мае, как говорят руководители ЦБ, — больше 4%.

В конце марта министр финансов Алексей Кудрин заявил, что вторая волна проблем банковского рынка может быть связана с ростом плохих долгов до уровня 10%. Рост просроченной задолженности до 15% Кудрин посчитал маловероятным сценарием.

Однако президент Альфа-Банка Петр Авен назвал пятнадцатипроцентный рубеж наиболее вероятным. Первоначально, в своем знаменитом интервью в Financial Times, он заявил, что к концу года просрочка может достичь 20%. В апреле на форуме РСПП глава Альфа-Банка назвал более умеренную цифру: 15%. Объем реальной просроченной задолженности по состоянию на апрель он оценил в 10%, а не 3–4%, которые насчитал ЦБ.

Расхождения в оценках плохих долгов обусловлены прежде всего тем, что Центробанк считает просрочкой неуплаченные проценты и невнесенную в срок часть кредита, а многие банкиры уверены, что надо считать просрочкой все тело кредита, по которому начались неплатежи. Как это и принято по международным стандартам.

Логика такова, что если плательщик стал «плохим», то и весь кредит, вообще-то, тоже стал «плохим». А не только та часть, которая не возвращена к моменту отчетности перед ЦБ. И уже надо думать о процедурах взыскания, потерях в капитализации, реструктуризации и прочих неприятных вещах. А не ждать очередного неплатежа, который формально лишь немного ухудшит математическую оценку ситуации с конкретным плохим активом.

Соответственно, два этих подхода дают совершенно разный масштаб бедствия. Выбор методики оценки — это выбор масштаба проблемы и даже в какой-то мере политический выбор.

Банкиры склонны выбирать более «страшную» методику оценки.

Пересчитав данные Центробанка на свой лад, прогрессивная банковская общественность картинно схватилась за голову: объем плохих долгов может достигать полтора триллиона рублей вместо полутриллиона! Надо что-то делать!

Почему же многие банки стараются нарисовать картину более тревожную, чем это делает ЦБ? Банки вожделеют государственных денег: субординированных кредитов Внешэкономбанка, обещанных 30 млрд рублей на поддержку малого бизнеса, увеличения капитала банков за счет государственных облигаций, создания «плохого банка» для сбора «плохих долгов»…

Государство не спешит очередной раз открыть банкирам щедрые закрома. Но, как опытная искусительница, многообещающе помахивает полупрозрачной вуалькой. На всех уровнях звучат официальные заверения, что если будет плохо, то государство поможет с капитализацией и списанием плохих активов. Крупные банки, соблазненные мерцающими в осени миллиардами, жарко торопят: конечно, будет плохо! Мол, надо выделить еще и желательно пораньше. А не то все рухнет.

При этом обе стороны согласны, что реальное воплощение проблемы плохих долгов наступит осенью. Сейчас надо считать и готовиться. Вот банки и готовят государство.

Больше гламура в отчетности

Между тем возможно и консервативное лечение проблемы (не требующее больших вливаний со стороны государства).

Очевидно, этот вариант не нравится крупным банкам, которые при плохом развитии ситуации могли бы претендовать на деньги государства (а не на потерю прибыли). Поэтому процедуры смягчения учета плохих долгов в каком-то смысле даже не выгодны крупным банкам-фаворитам. Но этот вариант вынужденно подходит средним банкам, которые на особые вливания со стороны властей все равно рассчитывать не могут.

Центробанк считает просрочкой невнесенный в срок платеж, а многие банкиры уверены, что надо считать просрочкой все тело кредита, по которому начались неплатежи.

Так или иначе, весь рынок пользуется нововведениями, что то ли искажает картину болезни, то ли делает болезнь не такой острой.

К примеру, еще в декабре, предвидя плохое положение дел на рынке, Центробанк смягчил требования к оценке качества обслуживания долга. С 1 января при наличии просрочек по основному долгу или процентам в течение 180 дней качество долга все равно может быть признано хорошим или не лучше чем среднее. Только если продолжительность просроченных платежей превышает указанные сроки, качество обслуживания долга по ссудам признается плохим. Уже в марте эта мера дала эффект — уровень просрочки показал позитивную динамику.

Чего стоит такое «хорошее» качество обслуживания долга, сказать трудно. Возможно, по меткому сравнению одного банкира, снижение температуры у больного связано не с выздоровлением, а с тем, что доктора пичкают его антибиотиками и измеряют температуру поломанным градусником.

Дополнительно принимаются нормативные акты, призванные упростить процедуру взыскания заложенного имущества. Все эти меры вместе с умеренно оптимистичными выступлениями госчиновников призваны сгладить остроту проблемы плохих активов. Но крупные банки, похоже, тверды в своем желании показать, как плохо им может быть. Другие занимаются самолечением.

Портфельная лихорадка

По словам представителей Абсолют банка, ММВБ, Росбанка и многих других кредитных организаций, российские заемщики никогда особо не рассчитывали на «длинные деньги». Чаще брали кредиты на один год. Банки привыкли к такой практике, все смирились.

Годовых кредитов корпоративные клиенты набрали и перед самым началом кризиса. Большие погашения намечены на август, сентябрь и октябрь. В таком случае в октябре-ноябре станет возможным оценить уже не просто масштабы просрочки, но и ее реальное влияние на ликвидность и капитал банков.

В ноябре 2008 — январе 2009 заемщики жаловались на то, что банки резко повысили ставки по кредитам. Формально это не было отказом в кредитовании. Но выдержать рост ставок с 18 до 24–26% годовых были способны не все клиенты банков. Не так давно производителю обуви из Ярославля банк предложил взять кредит под 32% годовых. Его коллеге — под 33%. Аналитики Альфа-Банка обнаружили на рынке сведения о кредите, выданном в России в I квартале этого года под 48%.

В результате ужесточение кредитной политики банков привело к сжатию кредитования. Раньше доля просрочки не только была мала, но и просто микшировалась растущим портфелем. Теперь при сжатии портфеля просрочка выступает выпукло, как кости на теле дистрофика. Не имея возможности наращивать кредитный жир, банки перешли к массовой реструктуризации задолженности.

Порой банк вынужден идти на реструктуризацию под давлением клиента. «Иногда внаглую говорят: делайте что хотите — не будем платить!», — негодует директор департамента по работе с малым бизнесом Росбанка Анатолий Хвостиков. А если банк пойдет на принцип, то или угробит клиента, или вступит в бесконечные судебные тяжбы — клиенты теперь наловчились тянуть время.

Пересчитав данные Центробанка на свой лад, банковская общественность схватилась за голову: объем плохих долгов может достигать полтора триллиона рублей вместо полутриллиона!

В иных случаях клиенты ведут себя более корректно, объясняют состояние дел и вежливо просят о реструктуризации кредита. Особенно в тех случаях, когда рассчитывают на новые кредиты банка в ближайшее время. По словам вице-президента Промсвязьбанка Елены Махоты, многие крупные заемщики сами честно рассказывают банку о своих проблемах и просят не бросать их. Перекрыть финансирование легко. Но что будет, когда кризис закончится? Елена Махота настаивает: добросовестным клиентам, «влезшим в яму», но готовым выбираться из нее и поддерживать связь с банком, надо помогать. Такую задолженность Промсвязьбанк реструктурирует, кредиты — пролонгирует. При этом банк приветствует использование клиентом других продуктов банка: открытие счетов, карточного проекта…

Наряду с реструктуризацией банки отягчают свои портфели выдачей новых кредитов взамен старых. «Если ситуация в экономике не улучшится — а при текущей ее структуре это возможно только в том случае, если вырастут цены на нефть, — нас неминуемо ждет дальнейший рост объема плохих долгов», — полагает начальник аналитического отдела управляющей компании «КапиталЪ» Сергей Карыхалин. Оценить объем таких кредитов не представляется возможным. Но банкиры не отрицают, что иногда кредитуют старых клиентов для покрытия прежней задолженности.

Пока банки ограничиваются устными предупреждениями государству: описывают, насколько плачевна ситуация в банковской отрасли, сетуют на нехватку средств, боятся просрочек по кредитам и «второй волны». В III–IV кварталах свое дело сделают потенциально плохие кредиты, выданные как раз перед кризисом. А реструктуризация и перекредитование — добавят.

При этом в личных беседах банкиры затрудняются определить пороговое значение объема просрочки, при котором правительство согласится снова помочь банковскому сектору. Одни называют цифру 12% объема рынка, другие — 15, даже 30%.

По оценкам заместителя руководителя Агентства по страхованию вкладов Андрея Мельникова и других экспертов, девальвация рубля позволила российским банкам заработать 800–900 млрд рублей. Скорее всего, пока банковская отрасль не «проест» этот запас, финансирования от правительства ждать не придется. А значит, еще несколько кварталов продолжатся реструктуризации, перекредитование и прочие меры внутренней борьбы банков с плохими долгами.

Параллельно банки будут пугать правительство и Центробанк прогнозами, чтобы те в нужный момент оказались готовы подкинуть банкам деньжат для оседлания второй волны.